Ерундовина.

[Мари Райн]

Наваяла нечто, что, если надеть розовые очки, можно принять за рассказ. Перечитала,поняла, что все бы ничего,но, как всегда, есть мой стандартный недостаток - скомканно, как краткий пересказ "войны и мира" в исполнении дурного автора. Не автора даже - аффтара.

Тем не менее решила это выложить. Если решите кидаться тапками, то плиззз, хотя бы не белыми. (типа слабая улыбка*)

Операция "А".

"Requiem aeternam dona eis, Domine et lux perpetia luceat eis"

"Вечный покой даруй им, Господи, и вечный свет пусть светит им"

Все было на удивление банально - воздух прочертила молния стали и раздался жалобный вскрик. На землю стали осыпаться белые перья, кружа перед тем, как навеки упасть, в холодном воздухе. Капельки крови соскальзывали с лезвия и падали на белизну этого сияющего покрова. Вокруг раздался дружный хохот.

Мэрион опустилась на колени, тщетно пытаясь завести руки за плечи и закрыть ладонями две зияющих раны в спине, из которых по спине начинала струиться кровь. Взлететь она уже не могла, а бежать было некуда - вокруг столпились солдаты, о чем-то переговаривающиеся, смеющиеся, периодически делающие жесты в ее сторону... Для нее все это слилось в один неразличимый гул, не разделенный на слова и предложения. Она знала их язык, но смысл ускользал. Боль из ран в спине растекалась во все стороны ветвящимися струями, и все вокруг с каждой секундой заливал все более яркий белый свет. Она слышала, что когда люди умирают, они проваливаются в темноту, в бездну черного, но для нее и ей подобных все всегда было по-другому. Если случалось так, что они погибали, то уходили они в белую бесконечность - и лишь для того, чтобы снова вернуться. Мэрион считала, что лучше было бы наоборот, раз уж им дано бессмертие. Уходить, как они, на несколько мгновений можно и в темноту, но перед окончательной смертью видеть только черный?

Кто-то из солдат сделал несколько шагов в ее сторону, но уже не успел - все, что было вокруг, утонуло в слепящем потоке немилосердной белизны.



***



- Эк ты ее, без огнестрела-то!

- Ну и меч, это именной?

- Генеральский подарок, да?

- Ты им когда научился так пользоваться? Раз - и нет крыльев...

- Ну и силища у тебя...

- Она жива-то осталсь?

- Тебе что генерал сказал?

- Выговор?

- Может, он тебя повысит?

- Это теперь ведь под грифом "секретно", не так ли?



Град вопросов сыпался со всех сторон на Алекса, имевшего неосторожность зайти в собственный кабинет, где собралась большая компания свидетелей утреннего происшествия. Ребята, помоложе и постарше, задымили всю комнату, пока обсуждали эту историю, и оставалось только верить в их разумность. Впрочем, судя по тому, что байка про крылья и меч еще не гуляла в свободном полете по всем коридорам Организации, бравые бойцы не совсем забыли, что такое секретность.

Алекс обернулся на обычно молчаливого коротышку, сидевшего в углу с потухшей сигаретой - именно ему принадлежал вопрос про гриф, под которым будет проходить это дело. Невыразительные глаза смотрели на кончик сигареты; впрочем, сотрудники поопытней уже приучились не покупаться на апатичный вид своего сослуживца.

Алекс кивнул.

- Да. - вся компания замолкла. - Именно под грифом "секретно".

Многие недовольно сморщились, более привычные пожали плечами и, сразу поняв,что к чему, не стали тратить время на дальнейшие бессымсленные обсуждения - направились к выходу.



- Значит, тайна из тайн? - какой-то молодой парнишка умоляюще осмотрелся вокруг, как будто кто-то из окружающих мог исправить этот факт.

Алекс пожал плечами.

- Ты же не забыл, где работаешь?

Остальные недовольные тоже поняли, что информации не светит. Что ж, они хотя бы видели представление своими глазами...

Напарник Алекса, Борис Крауч, подгонял задержавшихся к выходу.

- Давайте, давайте, брысь, товарищи однополчане, дайте герою дня отдохнуть.

Алекс устало опустился в вертящееся кресло и с благодарностью взглянул на друга.

- Спасибо. Я уж думал, всю ночь тут просидят...Ну вы и накурили!

- Не лишать же ребят последней радости. Так бы они ушли в курилку, а там, сам знаешь...

- Рассадник сплетен, каких мало. В курсе. Но форточку давай откроем? Я помню, что у тебя бронхит, но это лучше, чем рак легких.

Борис подошел к окну и приоткрыл его ровно на половину, на обратном пути захватив шерстяной шарф, предусмотрительно взятый с собой из дома. Обстановка начинала казаться даже уютной.

- Несмешная шутка, знаток человеческих болезней.

Алекс вздохнул.

- Знаю. Устал сегодня.

- Это видно. О чем с генералом...?

Алекс встал и прошелся по кабинету - рейд от стены к стене, из угла в угол и приземление на край стола, в лучших традициях детективных фильмов.

- Понимаешь, Борис, меня одного назначили.

Крауч кивнул. Уж он-то понимал, что это означало - словечко "секретно" в таком случае распространялось и на него самого. Что ж, значит, не удастся узнать, в чем дело и помочь молодому напарнику с очередным заданием. Не то чтобы Бориса это раздражало, работать все они привыкли как вместе, так и в одиночку. Просто лично ему в паре было не легче, но приятнее. К тому же...



- Ну, смотри не забывай секретные документы в ящиках стола, а то еще увижу ненароком.

- И это у меня еще несмешные шутки... Борис, ты опять?

- Не опять, как говорится, а снова. Алекс, серьезно. Будь осторожен. Одиночные задания всегда с подвохом.

- Как и парные. Просто подвохи разные. Если мы хотели жить без них, нужно было выбирать другое место работы.

- Ты, как всегда, прав, мой молодой друг. Но тебе попалось что-то совсем экстраординарное. Девушка с крыльями? Гриф "совсекр" даже для напарника? Личный разговор с Генералом? Алекс, даже если забыть о том, что людей с крыльями не существует, все это не сладко будет.



Очередной тяжелый вздох был ему ответом. Алекс и без того все это знал, знал, уже когда шел к Генералу. После разговора с начальством стало совсем плохо. Алексу не нравилось новое задание, не нравилось, что за так называемую операцию отвечает только он, не нравилось, что это не будет проходить в официальных документах, не нравилось... Да много чего еще ему не нравилось. Но отказаться он не мог. Или мог, но не стал.



- Я пойду, Борис. Спать хочу. Вставать рано. И ты извини, если что.

Борис моргнул. На лице застыло выражение полнейшей нейтральности.

- Да все хорошо. В Организации не извиняются, помнишь?



***



Разговор с Генералом оставил тяжелое впечатление. Алекс запомнил его вплоть до интонаций голоса - то, что обычно называют профессиональной привычкой. У него это было развито практически с самого детства, что было, кстати, одним из факторов, способствовавших тому, что молодой человек продвигался по службе с неплохой скоростью.

Сейчас он, правда, не был уверен, что очень этому рад.



- Бессмертная? Но...

- Никаких но. Наши медики зафиксировали смерть. Не летаргию, не клиническую смерть. Она была мертва несколько часов. Абсолютно. А потом открыла глаза, будто ничего и не было.

- Позвольте спросить? А крылья?

- Остались шрамы. Кровоточащие, но заживающие неестественно быстро. Ей занимаются наши ученые.

- Результаты...

- Результаты физиологических исследований не должны тебя интересовать. За прошедшее время мы успели провести большую серию психотестов - вот твоя работа.



Генерал сделал едва заметный жест кончиками пальцев в сторону неожиданно увесистой папки, лежащей на столе.



- Вкратце: психика вполне человеческая, но редкий тип. Образно выражаясь, это то, что любой ребенок или верующий назвал бы ангелом.

Алекс умудрился сдержать пытающие взлететь вверх брови и сохранить спойоное выражение лица. Если генерал что-то говорит, то это что-то не может являться бредом. Даже если звучит близко к тому.

- Альтруизм, доброта и прочий набор сурово положительных качеств. - продолжало вещать начальство - Подробнее в документах. Суть задания - банальная вербовка. Она нам нужна. И не надо спрашивать, зачем - Генерал снова чуть дернул пальцами - это наша забота. Она бессмертна и обладает еще целым набором странных свойств. Твоя задача - сделать так, чтобы она на нас работала. Со своим нынешним характером и моровоззрением она не будет убивать, даже косвенно, не будет даже пассивно участвовать в операциях, вообще не будет делать ничего, что, по ее мнению, может причинить вред хотя бы одному человеку. Упорство и убеждения - выше всяких человеческих норм. Справишься с этим - лови звезду.

- Есть. Рекомендуемые методы?

- Любые.

- Есть.

Алекс всегда безмерно уставал от рубленых, рваных фраз Генерала. Сейчас ему не терпелось уйти.

- Постой. Совет от наших психологов - если решишь провоцировать ее на убийство, не инсценируй угрозу ее жизни. Инсценируй - своей.

В этот раз удивление, наверное, достаточно четко отразилось в глазах молодого человека, потому что Генерал счел необходимым пояснить:

- Она не будет убивать ради себя. А ради другого будет. Ангел, одно слово. Психологи говорят, что она теперь к тебе привязана - будет пытаться помочь,с ее точки зрения, конечно, человеку, который причинил ей зло.

- Действительно, ангел.

- Учитывай это. Свободен.



Алекс с облегчением покинул большой кабинет. Он привык к большому потомку информации за достаточно короткое время, привык даже к тому, что эта информация не всегда звучит как нечто обыденное и привычное. Но то, о чем Генерал говорил сегодня выходило за рамки их обычной специфики. Бессмертие? Ангелы?

В голове в очередной раз всплыло воспоминание - воздух прочертила молния стали и раздался жалобный вскрик. На землю стали осыпаться белые перья...

С самого утра Алекс пытался понять, жалеет он о том, что сделал или нет. Совесть его не мучила, в таких ситуациях у них было принято поступать именно подобным обрахом, мысль о некорректности действий тоже не была бы уместна. Но иногда ему казалось, что взять эту девчонку - девушку?Женщину? Ангела? - без потерь можно было бы и не прибегая к таким жестким методам.

Он отлично понмал, чем еще героиня утренних событий так важна начальству. На нее не действовало огнестрельное оружие. Не то чтобы оно не стреляло, нет, вполне себе стреляло. Но попасть патологически не могло. Алекс не знал, что будет, если подойти к девушке вплотную и выстрелить в сердце, не отнимая дуло родного АПС от кожи на груди. Наверное, кто-то в ведомстве уже озаботился подобным экспериментом...Хотя нет, вряд ли. Ведь никто пока не знает, сколько подобных чудесных воскрешений в запасе у... Мэрион. Имя плавно поднялось со дна памяти и теперь молодой человек вспомнил, что оно было указано на первой странице пухленькой папки, которую он забрал у Генерала. Новоявленного ангела звали Мэрион.

Впрочем, судя по тому, что Генерал таки хочет использовать ее на рискованных операциях, у ученых были основания полагать, что никакого запаса воскрешений у Мэрион нет, и ее бессмертие - просто перманентное свойство. Алекс слабо себе это представлял с точки зрения физиологии, но, в конце концов, как правильно сказал Генерал, это были не его проблемы. И заодно не его профессия.

"Зря они вообще все это затеяли" - размышлял Алекс, автоматически ведя машину по темному шоссе - "не стоит с этим связываться. Пользы, кажется, не так уж и много - ну на что Генералу сдался одиночный бессмертный воин?"

Детей у девушки быть не могло - это тоже было отмечено в одном из разделов папки с информацией по делу. Алекс призадумался было, был ли это тонкий намек на то, что соблазнять ее не нужно или наоборот, на то, что стоит это сделать, но отбросил мысли как не самые конструктивные в данный момент.

Почему-то ему казалось, что если уж она, эта Мэрион, представляла собой такую редкость-уникальность, то можно было просто спойно изучать ее в лабораториях и не пытаться сделать из нее супермена в стиле голливудского кино последних двадцати лет. (Алекс смутно помнил, что до этого кинематограф гораздо более радовал взгляд новыми творениями). Один в поле не воин, а если даже и воин, то значит, поле это - не то поле, где решаются судьбы мира. Алекс был свято уверен, что таких полей вообще не существует. Хоть они в Организации и работали часто поодиночке на "сверхсекретных" заданиях, значение которых расписывалось начальством так сжато-красноречиво, что Перл-Харбор казался песочницей с тремя кубиками, все, кто пробыл у них больше пяти лет и имел больше ста грамм мозгов, давно понимал, что всё это детали, шестренки большого механизма. Или ячейки одной сетки. Причем сетки, раскинувшейся далеко не на единственную страну.

Законы взимодействия, прямой и обратной зависимости работали всегда и везде. Бабочка в Китае взмахнула крыльями...

Нет операций, которые были бы значимы сами по себе. Все они важны только в контексте, только в связке с огромным количеством остальных событий, и провал или блестящий успех одной из них далеко не меняет сразу и кардинально общую схему, картину, сеть. Он лишь дает небольшое отклонение в ту или иную сторону по той или иной оси, и очень часто это отклонение можно либо исправить до первоначальной ситуации, либо... либо вертеть его дальше в десятках различных вариантов. А ведь подобных отклонений и действий с их результатами в каждую секунду времени случалось не одно, и не десять, и не двадцать...по всему миру, по всей планете сетка постоянно подрагивала и менялась, и взаимосвязи между изменениями в одной части и изменениями в другой, и суммация результатов по отдельности и результатов вместе, и тонкие нити паутины протянувшиеся во все стороны, только центра у них не было, потому что пауков были миллионы...

У Алекса незаметно, но неотвратимо начала болеть голова.

Настроение испортилось еще больше. Сейчас он был уже у подъезда своего высотного дома, но завтра предстоял первый день работы с Мэрион, и Алекс пока слабо представлял себя, как убедить покалеченного имже самим не далее, как сегодня утром, ангела - если верить Генералу, а Генералу он был склонен верить - как убедить ангела убивать. Прямо ли, косвено ли, их работа всегда была связана со смертями, хоть это далеко не всегда было их желанием и даже желанием начальства. Впрочем, что Алекс знал про желания и нежелания начальства? Тот же Генерал, к примеру, всегда оставался дверью с семью замками. Алекс отлично понимал, что Генерал не идиот и все его размышления о том, что один в поле не воин, а если и воин, то значимый весьма условно, для Генерала новостью бы не были. И то, что он поручил Алексу по отношению к Мэрион - только верхняя часть айсберга.

Уж кто-кто, а Генерал никогда не отличался планами, продуманными меньше, чем на пару десятков ходов вперед и разработанными меньше, чем как минимум в четырех-пяти линиях вероятности. Так что подчиненным оставалось лишь выполнять распоряжения и гадать по вечерам перед телевизором, если выдавалось свободное время, что на самом деле задумал этот человек в генеральских погонах и с почти уникальным умом, прячущимся за маской вечно слегка раздраженного и усталого лица.

Машина затормозила возле высоких дверей подъезда. Что ж, пора ставить ее на сигнализацию, подниматься на привычный одиннадцатый этаж, открывать одну за другой две металлические двери и - спать, спать, спать. Спать, пока ощущение усталости, пресса, давящего на плечи, на грудную клетку, на само сознание не вступило в свои права и не стало практически всепоглощающим. Алекс сам не знал, откуда бертся это периодически приходящее к нему чувство, зато уже успел убедиться, что если дать ему разростись, то никакого сна ночью не получится и он всю ночь проворочается в ставшей вдруг отвратительно-душной постели не сомкнув глаз, и наутро будет не то что разбитым, а просто не похожим на человека. Неспособным думать и действовать, да и вообще ни на что не способным.

Так что сейчас оставалось только быстро раздеться и, сполоснув лицо и шею холодной водой, завалиться на кровать, упев только поймать последнюю предсонную мысль. Мысль эта была, что не удивительно, о завтрашнем задании, которое, как прикидывал Алекс, растянется не на один месяц. Полгода, если не больше... Полгода молчания, полгода общения только с Мэрион да с теми, с кем нужно будет общаться ради нее, полгода ежедневных отчетов и неустанного самконтроля - не сказать лишнего, не промолчать там, где нужно говорить, вовремя сделать жест, вовремя надеть на лицо нужное выражение... и постоянно, не расслабляясь ни на минуту, взвешивать каждое слово, просчитывать, какие процессы и в какую сторону оно повернет в голове подопечной...

Подопечной, из которой предстояло вытравить доброту и жалость, а не вытравить, так повернуть в такую сторону, извратить в такую форму, что чертям тошно станет.

Вохдух прочертила молния стали и раздался жалобный вскрик...

На секунду мелькнула мысль - отказаться, придумать какие угодно причины, но не дать взвалить на себя эту гадостную вербовку. Но мысль ушла так же быстро, как появилась, и за секунду до того, как свалиться в радостно-темный омут сна, Алекс шестым, седьмым, восьмым чувством понял, что завтра никаких моральных метаний не останется, потому что он - служащий Организации, потому что это его работа, его профессия, и все идет так, как надо, без сомнений и терзаний; потому что он профессионал и отлично знает, для чего и почему работает там, где работает. А люди - это просто люди, такие же, как и он. Просто они делают одно, а он - другое, и каждый выполняет свою функцию; и если иногда эта функция кажется жестокой, или кощунственной, или еще какой-то - к примеру, негуманной - то это зависит только от угла, с которого падает свет, освещая эту проблему.



А последняя мысль, самая-самая последняя, была уже во сне, как раз когда темнота и покой обрушились на засыпающее сознание.



"Интересно, почему всегда - в темноту?"





***





Со следующего утра начались утомительные месяцы разговоров, объяснений, прогулок по городу, "случайных" встреч и эпизодов...

У Мэрион снова начали отрастать крылья. Ученые организации вместе с ее боссами только диву давались да терзали до бесконечности ни в чем не повинную аппаратуру, а Мэрион на все вопросы пожимала плечами со слабой улыбкой и говорила, что у всех ангелов так.

Да, он действительно называла себя ангелом. От одного ее присутствия становилось спокойнее и легче, и даже у самых законченных отморозков агрессия вырождалась в глумливый смех. Мэрион говорила, что она не может сделать всех подобными ей по восприятию мира, только очень, очень немногих. Какова будет степень ее воздействия на человека зависит от степени развития его "темной стороны". Темная Сторона - именно так она и говорила, а Алекс писал в отчетах - уровень агрессивности, склонность к жестокости, эгоистическая направленность действий и еще много похожих терминов. Мэрион со временем тоже стала говорить потихоньку все более и более близким Алексу языком. Генеральские психологи оказались правы - она почему-то считала своей обязанностью наставить Алекса на путь истинный. Иногда атеист Алекс вспоминал слышанные в детстве слова про то, что нужно подставить правую щеку, если тебя ударят по левой. Да, это было очень похоже на Мэрион. Иногда молодой человек поражался, на скольких людей и не только людей может хватать ее терпения, жалости, заботливости и понимания. Ему казалось, что таких людей просто не бывает - и он тут же одергивал себя, вспоминая о том, что Мэрион не человек.

Да, человеком она действительно не была, и с каждым днем ученые приводили все больше и больше доказательств этому, заключавшихся в постоянно удлиннявшихся списках различий между организмом человека и организмом Мэрион. Алекс никогда не пытался вникнуть во всю эту премудрость, но верил врачам на слово, а отличий девушки от обычного человека у него каждый день и перед глазами было вполне достаточно. Отчеты врачей нужны были Генеравлу и его свите, но никак не Алексу.

Шел месяц за месяцом, и какие-то, хоть и мизерные подвижки, начали быть заметными. Алекс не знал, что послужило их причиной - то ли Мэрион влюбилась в него (иногда было очень похоже на то), то ли просто что-то постепенно менялось в ее мировоззрении, но способ, который выбрал Алекс, начал давать определенные результаты.

Он решил не пытаться действовать шоковой терапией - это эффективно для людей, но не для таких, как Мэрион. Хоть психологией Алекс особенно глубоко никогда не занимался, необходимое образование очень часто заменяла ему интуиция. И сейчас интуиция заявила, что лучше пожертвовать пятью-шестью лишними месяцами (Генерал, небось, выдержке обучен, переживет как-нибудь), чем пытаться использовать все и сразу методы и получить быстрый и провальный результат.

Начальство со средней громкости скрипом согласилось с Алексом, когда он изложил свои соображения, прибавив для верности пару-тройку ссылок на работы знаменитых психологов, и все пошло по плану.

Алекс постепенно знакомил Мэрион со своими друзьями (разумеется, под видом обычной подруги), они вместе ходили на празднования чьих-то дней рождений, просто на дружеские вечеринки, он водил ее по театрам, музеям, паркам... Мэрион до этого никогда не была в городе, и Алекс, который очень хорошо знал родные места, взялся обеспечить ей культурную программу, тем более, что это и ему самому было в радость. Мэрион знакомилась с женами и подругами мужчин из новой компании, несколько раз они вместе выезжали на пикники, а один раз Алексу даже удалось вытащить ее на экскурсию по пещерам, хотя Мэрион очень не любила все, что находилось под землей, и даже метро предпочитала наземный транспорт.

Крылья росли очень медленно, так что пока им удавалось прятать их под средне экстравагантными нарядами и полупоходными рюкзаками, и все шло лучше, чем можно было ожидать. Порой Алексу даже казалось, что он ни на каком нее на задании, а просто познакомился с хорошей девушкой, и теперь они вместе замечательно проводят время. Мэрион оказалась в общем-то задорной, веселой девчушкой, свои способности - а вскоре выяснилось, что она может лечить одним прикосновением рук - по просьбе Алекса не демонстрировала, и в компанию вошла легко и непринужденно. Что было, впрочем, неудивительно, если учесть, какое влияние она оказывала на всех окружающих.

Больше всего Мэрион любили дети. Стоило им прийти на детскую площадку или в парк развлечений, вокруг девушки с рюкзачком за спиной практически сразу же образовывалось кольцо ребятни, с которой ангел с удовольствием играла, рассказывала смешные и добрые байки и держала за руку особенно пугливых, когда вся компания решала прокатиться на "чертовом колесе".

Забыть о том, что он на задании. Алексу не давали ежедневные отчеты и разговоры с Генералом, который вызывал его к себе каждые две недели на короткий, но емкий разговор. После одного из таких разговоров пришлось отказаться от походов в места, где можно было встретить большое количество детей. Генерал справедливо напомнил своему молодому подчиненному, что его задача - не потворствовать ангельским чертам личности объекта (как Алекса покоробило от грубо-холодного слова объект, примененного к Мэрион!), а совсем наоборот.

Алекс, в общем-то, отлично понимал, что Генерал был прав, более того, сам Алекс позволил себе забыться, раз уж приходится напоминать о столь очевидных вещах.

Этой ночью он заснул раньше обычного, и под смеженными веками все плавала, обретая цвета и звуки, знакомая картинка - воздух прочертила молния стали и раздался жалобный вскрик...

Утром они с Мэрион пошли в подземный тир.





***





- Значит, у вас все наоборот?

- Что-то вроде. Ангелы, когда умирают, если это можно так назвать с вашей, человеческой точки зрения.. Так вот, когда мы умираем, мы видим белый свет. Как будто падаем в сияние, или сияние падает на нас.

Алексу вспомнилась мысль, пришедшая к нему давны-давно, и, кажется во сне.

"Интересно, почему всегда - в темноту?"

- А у нас все по-другому. У нас...

- Я знаю. - Мэрион вздохнула. - Люди видят черный. Та же пропасть, но только в темноту, а не в свет.

- Тебе это кажется символичным?

Девушка покачала головой.

- Что тут символичного? Это означает только то, что означает, вот правда я не знаю, что. Может, Архангелы знают.

- Архангелы?

- Да. Они...знают больше. Могут больше - иногда. В любом случае, есть тот, кто знает.

- Он?

- Он. Независимо от веры, Алекс.

Алекс зябко передернул плечами - разговор медленно, но неотвратимо скатывался к теме, от которой у него всегда болела голова.

- Все всегда от всего зависит. Нет отдельно существующих вещей... да и не только вещей.

- Он существует независимо от твоей веры в него. Независимо от любой веры. Он - всегда он, как ангел - всегда ангел, человек - всегда человек, а демон - всегда демон.

Алекс ухмыльнулся.

- Да? Но ведь, если я не ошибаюсь, Люцифер и его демоны - это те же ангелы, только падшие.

- То было очень давно. Сейчас не начало времен, все давно уже устоялось. Ангел не восстанет против Него, демон не отрастит белых крыльев.

- Ладно, тебе виднее. Ангел ты, а не я.



Алекс встал, подал Мэрион руку и довел ее до подъезда дома, где Организция сняла ей квартиру. Мэрион улыбнулась на прощанье.

- Завтра снова в тир?

Алекс тоже не смог удержать улыбки.

- Тебе понравилось наконец-то?

Ангел рассмеялась.

- Там интересно. Кровь по венам разгоняет!

- Пойдем, конечно. Завтра еще Джон с Надей собирались, так что...

- Отлично. До завтра, Ал.

Мэрион уже почти исчезла за закрывающейся стальной дверью подъезда, когда Алекс окликнул ее. Рука ангела едва успела удержать металлическую махину, и в проеме вновь показалось румяное лицо девушки.

- Слушай, раз уж мы об этом говорили...о них, то бишь... а демоны когда умирают - у них какой цвет?

Лицо в дверном проеме чуть побледнело.

- Красный.

И дверь закрылась.





***



Несмотря на некоторые неполадки и проблемы, неизбежно возникающие в подобных заданиях, Алекс был доволен собой. Он прямо-таки чувствовал, как атмосфера человечности, одновременно доброй и злой, нежной и грубой, радостной и раздражительной и много еще какой просачивается, втекает, впитывается в Мэрион. И вот она уже не плакала над каждой сбитой машиной дворнягой, могла хоть и вежливо, но твердо послать уличную шпану, не подвала каждому нищему, вчечающемуся им на улице... Суждения становились не то чтобы злее, но менее односторонними.

Алекс убедил девушку записаться в секцию карате, и через полтора месяца Мэрион ходила постигать азы боевого искусства уже с порядочным энтузиазмом.

Генерал, поговорив с психологами, перестал давить на Алекса. Заинтересовавшийся Алекс тоже поговорил с психологами, не то чтобы в обход Генерала, но несколько преувеличив объем информации, который ему было разрешено получить. Оказалось, что научникиуже не первую неделю диву даются - ибо процесс идет. Объект "А" после каждой проведенной серии тестов выказывает все большее и большее очеловечивание. "Очеловечиванием" это обозвал сам Алекс, а доктора в один голос твердили об алаптации и прочем в том же духе. Насколько Алекс понял, господа врачи не ожидали таких реакций, потому что речь в данном случае шла не об измененной психике человека, а о принципиально другом сознании, завязанном также и на физиологию. В отчетах первых месяцев говорилось, что причинение неприятных ощущений другим людям вызывает у объекта "А" нечто среднее между сильными угрызениями совести и физиологической болью. Человеку такое тоже знакому, говорили они, но в гораздо меньшей степени и в гораздо меньшем количестве ситуаций. Это не говоря уже о том, что для объекта "А" причинение даже легкой эмоции негативного оттенка другому человеку находится под сильнейшим табу. Исключением может служить только то самое наставление на "путь истинный", но тут команда специалистов пасовала. Даже за почти год, который прошел с момента появления в Организации Мэрион, они так и не смогли до конца разобраться в процессах, которые управляют теми или иными поступками объекта "А".

У Алекса были на этот счет свои соображения. Он, например, полагал, что у Архангелов, о которых говорила ангел, это табу с одной стороны, гораздо жестче, с другой стороны, и сами они могут быть гораздо более жесткими. И гораздо более реалистичными. Алекс, ставший за последние полгода не то что бы более религиозным, но чуть более чутким к подобным вещам, порой гнал от себя мысли о том, что устройство всех этих ангельско-архангельских дел порой подозрительно напоминает ему собственную Организацию. Ему хотелось поговорить об этом с Мэрион, но он отлично понимал, что в рамках так называемой вербовки этого делать пока не стоит. А может быть, и вообще не стоит. Обладая такой информацией, любой человек, искушенный в философских диспутах и психологических приемах переубедил бы ангела за неделю, но Алекс подобным человеком не являлся. Он бы двадцать раз испортил все дело только при получении этих знаний, что уж там говорить о дальнейших шагах. Генерал, по всей видимости, это понимал, но передавать задание кому-то еще на данной стадии означало бы устроить провал операции собственными руками. Это Генерал тоже понимал.

Поэтому все шло даьше так, как шло - медленно, но верно. Психологи это подтверждали. Мэрион становилась человеком. Да, добрым, да, не любящим насилие, но - человеком. Она не признавала все то, что должен признавать любой член Организции, но уже принимала, не отталкивая это от себя, как несомненное зло. И, если откровенно, Алекс все больше и больше чувствовал что-то, подозрительно похожее на гордость. Он был доволен собой.

С каждым месяцем они с ангелом все меньше времени проводили среди мирных, ничего не подозревающих людей, все меньше бывали в местах со "светлой" атмосферой. Все чаще случались ситуации (разумеется, не случайно), когда приходилось делать жестокие выборы. Все чаще заводились разговоры и разгорались дискуссии о проблемах, при решении которых решь шла не о зле и добре, а большем и меньшем зле. Все чаще слова "справедливость" и жестокость" становились синонимами - и даже Мэрион стала это потихоньку признавать.

Все чаще они говорили о "правиле весов" - пожертвовать одним, чтобы спасти сотню, пожертвовать сотней ради тысячи, пожертвовать чем-то ради чего-то. Добро должно быть не просто с кулаками, оно должно быть с изощренным разумом - скольких трудов, какого напряжения Алексу стоило медленно, исподволь убедить в этом упрямого ангела!

Как трудно ему было ненавязчиво доказывать ей, что то, что кажется подлостью на первый взгляд, может служить на благо, что боль и кровь могут быть издержками при достижении радости и благополучия...

И, месяц за месяцем, он просачивал, вдавливал, вдалбливал в ее голову мысль,что цель может оправдывать средства. И чувствовал себя при этом иногда - только иногда, по ночам, перед самым сном - порядочным гадом.

Первое задание было поднесено в качестве личной просьбы о помощи. И второе, и третье, и четвертое... Сначала - о помощи Алексу, потом - команде его товарищей и товарищей Мэрион, и все это, разумеется, никак сначала не было связано с делами Организации. Во всяком случае, для Мэрион. Затем помощь потребовалась уже Генералу, в государственном деле - и вот тут ангел уперлась.Цель для нее все еще не оправдывала средства, да и в саму цель она до сих не верила до конца.

Тут-то алекс и понял, что задание на грани провала. Что они поторопились, слишком обрадовались несомненному прогрессу, и теперь Мэрион либо согласится и сделает то, чего от нее хотели, либо уйдет.

В тот же день у Алекса случился разговор с психологами - и с Генералом. Их первый разговор в одном помещении, больше напоминавший мини-совещание.



- Ничего не остается. Ты должен связать ее убийством.

- Это может, да нет, это наверняка сломает ее! Она же все таки ангел!

- Позволите сказать, Генерал...

- Да говорите, умники!

- Алекс - маска профессионального спокойствия, нейтральное лицо психолога, а за ней неуверенность, почти страх за ней - Алекс, этого может и не случиться. Ты с ней уже больше года, она привязалась к тебе, привязалась к людям - и после такого потрясения,если ты правильно сработаешь, она просто кинется в твои - наши - объятия. Ты будешь единственным, кто сможет утешить ее, кто сможет оправдать ее преступление..



"Еще не совершенное преступление" - мелькнуло у Алекса в голове. А они говорили об этом так, словно кровь человека уже стекала по ее пальчикам, уже забрызгала подол платья...



- Единственным, кто сможет дать ей цель и смысл всего этого. Оставить все как есть и уйти она не сможет - потрясение будет слишком сильно. Ты сможешь лепить из нее все, что захочешь. Ты сможешь убедить ее прийти к нам - и мы сможем работать над ней. Должно получиться.



"Работать над ней. Работать. Объект "А". Как я мог забыть... Да что со мной? Расхлябался, как пацаненок. Это моя работа. Они - мы! - должны сделать из нее оружие. Какого фига, в конце концов. Я знаю, ради чего, для чего и зачем все это. И больше не забуду."



Мысли расколол на десяток осколков металлический голос Генерала.



- Действуй, Алекс. Это приказ. Обсуждению не подлежит. Свободен.



Уже у самых дверей, когда Алекс, отдав честь, направлялся у выходу, у него мелькнула мысль: "Объект "А"... как двусмысленно. Ведь мое имя начинается на а. Я тоже, в своем роде, объект. Объект "А"."

Мысль растворилась сразу за порогом. Осталось только - "воздух прочертила молния стали и раздался жалобный вскрик..."...





***





- Алекс!

Крик был почти не слышен за грохотом выстрелов, оглушившим Мэрион. Она почти ничего не видела, но чувствовала, как близко смерть подошла к молодому человеку. Глаза фиксировали разорванные картинки - вот он перекатился за мусорный бак, о бок которого не замедлила звянькнуть пуля, вот попытался выстрелить, раздался сухой щелчок... Полез за второй обоймой, и только по отчаянно шевелящимся губам Мэрион смогла разобрать - "кончились...совсем..."

А к мусорному баку уже шел тот, другой, с пистолетом в руке и убийством в глазах. Никакая сила не успела бы швырнуть Мэрион наперерез этому человеку, хоть сама она была нечеловечески быстра. Она не могла даже крикнуть - голос сел, и получался только клекочущий хрип. Она не успевала - и быстрее нее могла быть только пуля. А пистолет был очень близко. практически под ругой, отлетел к ней от второго противника, когда Алекс отключил его. Второй оказался сильнее...

Знакомая модель. И наверняка почти полная обойма. И Алекс, смотрящий не на нее, не на убийцу, а куда-то в небо. И время, катастрофически маленькое время, бегущее с неумолимой скоростью.

И выбор между двумя смертями. Все равно кто-то погибнет. Так какое она имеет право давать погибать человеку, который на ее глазах сделал людям столько добра, дать ему умереть только ради того, чтобы не замарать свои белые перыщки, чтобы остаться чистенькой? Если Алекс умрет. это навсегда будет на ее совести. От этого она уже не отмоется.

Мысли скользили как коньки по ледяному катку, а пальцы в это время привычно обхватывали рукоять, проверяли предохранитель и жали на курок.

С третьего выстрела он упал. Первый почему-то оказался холостым, и она растерялась на секунду, но без лишних раздумий нажала еще раз. И еще один, чтобы он перестал целиться слабеющей рукой в того, кто полулежал за мусорным бачком.

Звон оружия об асфальт в ночной тишине прозвучал громче любого выстрела.

Многозначительней.

А потом они бежали сквозь ночной город, убегали от стражей правопорядка и долго, очень долго курили на кухне у Алекса и он вытирал ей слезы, что бежали по лицу и упорно не хотели останавливаться.

А в душе ликовал - она не говорит о том, что хочет уйти. Она просит о помощи. Сама. Он справился, он уже почти победил. И хоть ангел и не будет неоценимым приобретением для организации, но все же существенным плюсом.

Он был почти счастлив.

А дальше были долгие, долгие, очень долгие месяцы психотренингов, вербовки, которой занимался уже не только Алекс, обстледований его самого в самых разных отделов медицинского сектора, первая ее операция...

И потом - их первая совместная операция. И он снова порадовался, когда ему сообщили об этом предстоящем событии. На плече поблескивала новая звезда. Он всё таки выполнил задание. Борис Крауч посмеивался в воротник, глядя,каким посерьезневшим и поважневшим ходит теперь молодой напарник, а Алекс не без оснований гордился собой - полтора года работы, и он совершил то, что казалось всем специалистам практически невозможным. Он победил.



И первая совсместная операция...



Почему-то их подвели. Почему-то охрана уходила на полчаса позже. Почему-то пароль оказался не тот. Почему-то людей было больше. Почему-то они были осведомлены. И почему-то всезнайки из Организации, которые готовили все это мероприятие, не знали, что в их родных стенах завелась крыса, исправно стучащая туда, куда стучать не стоило совсем.

Столько "почему-то", один результат.





***





Она не сразу почувствовала, как пуля вошла в грудь сбивающим траекторию движения толчком. Поняла только тогда, когда на камуфлированной ткани комбинезона начало расплываться какое-то не алое, а, скорее, темно-коричневое пятно, когда ее повело в сторону, а в глазах стало темнеть...

Она сгруппировалась и отпрыгнула из последних сил за угол, чтобы противник не видел ее воскрешения. Незачем ему об этом знать раньше времени.

Опустилась по стенке на пол и закрыла глаза - в них действительно потемнело. Она еще успела удивиться - ведь она же не пила снотворное, а именно так врачи объясняли то, что, проваливаясь в сон, она падала последнее время в тьму, а не в белый.

Да, она еще успела удивиться. Но испугаться уже не успела - и провалилась в сплошную черноту.







Он тоже не сразу почувствовал, что нож этого ублюдка его таки достал. Еще успел одним из своих лучших приемов превратить его горло в нечто, уже не пригодное для своих изначальных целей и отойти в сторону. Еще пара выстрелов - враги падали,словно марионетки с обрезанными ниточками.

Потом,когда он посмотрел на рану,он еще успел удивиться своей звериной выносливости - она, тобишь рана, была смертельна, и он это понимал. Смертельна, но он еще успел добить врага и уложить несколько других. И он все еще стоял на ногах. Стоял,и чувствовал каждой клеточкой тела, как он зверски не хочет умирать. У него уже было очень опасное ранение, но тогда он готов был войти в смерть спокойно - принять свой срок, стать еще одним крошечным событием в сетке судьбоносных линий матушки-истории. А сейчас он был зверем - зверем, которого к жизни толкала ярость и боль. Он хотел не жить - он выжить хотел, и хотел этого как никогда раньше. Выжить,чтобы драться дальше,чтобы одерживать новые победы, одну за одной. Он, черт возьми, был достоин того, чтобы жить и побеждать!

Он еще успел удивиться и этому тоже - никогда раньше в нем не было таких чувств... А потом рана взяла свое и он упал на колени, все еще отчаянно вырываясь из лап неизбежного, но уже чувствуя, что жизнь вытекла почти до конца. Веки отяжелели и он с сожалением закрыл глаза - и провалился в бесконечную бездну красного цвета.





***



- Жаль, что они погибли. Особенно Алекс. Подающий надежды молодой человек.

- Жаль. Вы нашли крысу, которая стучала тем?

- Да. Вот доклад.

- Хорошо. Когда кремация?

- Через полчаса. Эту, Мэрион, вместе со всеми? Крылья, как никак.

- Да хоть с Алексом рядышком. Мертвецам все равно.

- Глупо погибли. Через полтора года работы...





***





- Генерал,мы провели окончательные анализы и можем сказать с уверенностью. То,что это сработало на объект "А" очевидно хотя бы потому,что она окончательно умерла. И, судя по показателям, объект "А2" тоже трансформировался. На этом сходятся и психологи и остальные врачи. Даже те, кто наблюдал его смерть,заподозрили,что здесь что-то не так. Все, что мы знаем о ангела и демонах, позволяет с уверенностью предположить...



- Я все понял. Достаточно и ваших слов о том,что трансформация удалась. Теперь мы знаем метод и сможет проделывать это в гораздо более быстрые сроки.



- И в больших количествах, Генерал. Ваша идея была очень,очень удачной.



- Дорабатывайте ее. Первую стадию проекта "А" считать завершенной.



- Генерал, позволю себе вопрос. Проект "А" - это по первой букве "ангела"?



- Это вас не должно интересовать. Но если вы все-таки любопытны, оба объекта подходили под эту букву - ангел и Алекс.



- Как назвать вторую часть? Проект "Д"?



- Оставьте как есть. В честь первопроходцев. Не их вина, что они об этом не знали.



- Интересно,они успели перед смертью понять? И испугаться?



- Это ваша специализация, доктор, не моя. Свободны.



- Наверное, оба попали в ад... ухожу,уже ухожу.



И доктор удалился, думая о том, что этих двоих, наверное, можно оправдать их с Генералом "коварными" планами. Наверное, можно. Но все-таки нельзя. Выбор, будь он неладен - думал доктор - выбор-то они сами делали... Да впрочем, кого тут вообще можно оправдать.





***





А Генерал засыпал, довольный тем, что два года работы не прошли даром. Идея была безумная, но результаты и те перспективы, которые эти результаты открывали - окупали и время, и нервы, и деньги, и уж тем более жизни первопроходцев. Он не верил в ад, не верил в рай, и поэтому совесть его была спокойна. Генерал засыпал.

И красный цвет принимал его в свои объятья.











fin.